СОЦИОЛОГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

№ 1 2018

СОЦИОЛОГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

SOCIOLOGY OF SECURITY

УДК 314.748

МЕЖДУНАРОДНАЯ МИГРАЦИЯ

И БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИЙСКИХ РЕГИОНОВ:

СТАТИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

И ОПЫТ ПОСТРОЕНИЯ ТИПОЛОГИИ

Д.А. Омельченко, С.Г. Максимова, О.Е. Ноянзина

Алтайский государственный университет, Россия, Барнаул,

e-mail: daria.omelchenko@mail.ru

Россия является одной из наиболее привлекательных стран для междуна-

родной миграции, что порождает поле для дискуссии относительно вызовов

и опасностей, связанных с проблемами ее регулирования. Разнообразие рос-

сийских регионов, значительные различия в географическом, экономическом

положении проявляются и в неравномерности рисков, вызываемых миграци-

онными потоками. В рамках данной статьи представлен анализ региональ-

ной статистики относительно международной миграции, выявлены факторы,

сдерживающие и стимулирующие приток мигрантов в регион, представлена

типология регионов по совокупности показателей, объединяющих особенно-

сти демографической ситуации, приграничного статуса, экономического по-

ложения, образовательной и миграционной стратегий.

Ключевые слова: международная миграция, российские регионы, нацио-

Публикация подготовлена в рамках выполнения проектной части государственного задания

Министерства образования и науки РФ, проект 28.2757.2017/4.6 «Транзитная миграция, транзитные

регионы и миграционная политика России: безопасность и евразийская интеграция», 2017-2019.

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

14 № 1 2018

нальная безопасность, социально-экономическое развитие, демографическое

развитие, типология регионов.

INTERNATIONAL MIGRATION AND SECURITY

IN RUSSIAN REGIONS:

STATISTICAL ANALYSIS

AND THE EXPERIENCE OF TYPOLOGY BUILDING

D.A. Omelchenko, S.G. Maximova, O.E. Noyanzina

Altai State University, Barnaul, Russia,

e-mail: daria.omelchenko@mail.ru

Russia is one of the most attracting countries for international migration, that

engender acute discussion about threats and insecurities, related to its regulation.

Diversity of Russian regions, important dierences in their geographic, economic

positions leads to unevenness of risk distribution, engendered by migration ows.

The article presents the analysis of regional statistical data about international

migration, reveals factors, inhibiting or in contrast stimulating migration inows

in region, describes the experience of typology building based on a set of indica-

tors, uniting peculiarities of demographic situation, border status, economic posi-

tion, educational and migratory strategies.

Keywords: international migration, Russian regions, national security, so-

cial-economic development, demographic development, typology of regions.

Введение

Современное видение международной миграции неразрывно связано с про

блематикой безопасности, затрагивающей интересы отдельных индивидов, социаль-

ные группы, нации и все мировое сообщество. Взаимосвязь двух сфер – миграции

и безопасности – настолько сильна, что в академической рефлексии они оказались

соединены в единый «узел», или «ядро», в англоязычной литературе получившие

название «the migration-security nexus» (Faist, 2006; Pinyol-Jimenez, 2012). Между

тем поворот в интерпретации миграционных проблем – не только в демографиче

ских, антропологических, социально-экономических терминах, но, прежде всего –

как связанных со стабильностью, сохранением общественного порядка и безопасно

сти обозначился сравнительно недавно. Вызовы и угрозы безопасности со стороны

миграции проявились только в контексте изменения геополитической дислокации,

связанной с окончанием холодной войны, и социальных и политических сдвигов,

спровоцированных глобализацией (Castles, De Haas, & Miller, 2013). Именно в кон

це 1980-х, в силу известных событий, повлекших за собой исчезновение «совет-

ской» угрозы, содержание понятия «национальной безопасности» было расширено

и инкорпорировало новые концепты, напрямую не связанные с традиционным во

СОЦИОЛОГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

№ 1 2018

енными угрозами (Rogers & Copeland, 1993). Террористические атаки 11 сентября

2001 г. в Америке, «арабская весна» в странах Магриба в 2011 г. и европейский ми

грационный кризис (начавшийся в 2015 г. и до сих пор нерешенный) привели к еще

большему усилению секьюритизации миграционных процессов, которые стали рас

сматриваться неразрывно с проблемами терроризма и общественного контроля, на-

циональной дезинтеграцией, смешением идентичностей и культурными трансфор-

мациями (Nail, 2016; Epstein & Gang, 2010).

Взаимосвязь международной миграции и безопасности на национальном

уровне имеет внешнюю и внутреннюю направленность. Ее внешний или страте

гический аспект предполагает акцент на деятельности государства, политике обе-

спечения национальной безопасности. Регулирование международной миграции

встроено в систему международных отношений, связанных с контролем границ,

экономическим сотрудничеством и борьбой с международной преступностью, в том

числе связанной с терроризмом, торговлей людьми, наркотиками и оружием (Тюрю

канова, 2006; Патрушев, 2010; Рязанцев, 2013). С другой стороны, – это актуальная

проблема внутренней безопасности государства, носящая ярко выраженный гума

нитарный характер, так как трудовые мигранты (в особенности нелегальные) явля-

ются одной из групп, наиболее уязвимых к угрозам дискриминации и социальной

эксклюзии, ксенофобии и национализма (Таран, 2010; Мукомель, 2011; Ноянзина,

Гончарова, Максимова, 2014).

Россия, подобно другим странам, выступающим центрами миграционного при

тяжения, испытывает на себе все риски, связанные международной миграцией, – по-

литические, экономические, криминальные, социальные (Ивахнюк и Дауров, 2003).

Немаловажную роль миграция оказывает и на этнокультурный облик российского об

щества. Анализ изменений этнической структуры населения России свидетельствует

об усложнении этнических процессов на территории страны. Процессы «корениза

ции», «стягивания» народов в национально-территориальные образования, наиболее

характерные для начального постсоветского периода, постепенно стабилизируются

и ослабевают (Орлов, 2013; Сафронов, 2015), в то время как миграционные потоки,

в особенности из стран СНГ, напротив, интенсифицируются, «размывая» территори

альную этническую картину, создавая новую этнокультурную реальность, требую-

щую новых подходов к регулированию межэтнических взаимодействий.

Высокая степень дифференцированности российских регионов, определя

емая целым комплексом факторов – различиями в природно-климатических и ге-

ографических условиях, этноконфессиональном разнообразием, особенностями

регионального и муниципального управления и социально-экономического разви

тия, приводит к тому, что проблемы международной миграции имеют неодинако-

вое значение для разных российских территорий. В этой связи концептуализация

международной миграции и ее эмпирический анализ в контексте безопасности

без учета гетерогенности, пространственной, культурной и экономической диффу

зии не вполне адекватна российским реалиям. В свою очередь, особую важность для

анализа современных миграционных трендов приобретают теоретические модели,

увязывающие миграционные процессы с процессами модернизации, социально-

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

16 № 1 2018

экономического и демографического развития с точки зрения пространственно-

временной перспективы.

Так, теория мобильного перехода (Zelinsky, 1971) и развивающая ее теория ми

грационной регионализации (Skeldon, 1997, 2012) рассматривают миграции в струк-

турной динамике и во взаимосвязи с другими динамическими процессами, как демо-

графическими, так и социально-экономическими: экономическим ростом, развитием

и распределением инноваций, формированием новых каналов передачи информации,

увеличением (или сокращением) экономических возможностей, ростом благосостоя

ния населения как условием формирования миграционных намерений (цит. по Ивах-

нюк, 2015: 47). Они объясняют направленность миграционных потоков в зависимо-

сти от уровня инновационного развития принимающих и посылающих сообществ.

В частности, в своей попытке представить глобальную типологию Р. Скелдон выде

ляет пять групп регионов с присущими им формами территориальной мобильности:

страны 1) «старого» и 2) «нового» ядра (core) – Западная Европа, Северная Америка,

Япония, характеризуемые высокой степенью внутренней децентрализации и высоки

ми темпами иммиграции; 3) страны, примыкающие к ядру (Восточный Китай, Южная

Африка, Восточная Европа), в которых внутренняя централизация, для которой харак

терны процессы урбанизации и миграции из села в город, сопровождается одновре-

менно притоком и оттоком внешних мигрантов, 4) страны так называемой «трудовой

границы» (“labor frontier”) (Марокко, Египет, Турция, Филиппины), с доминирующи

ми иммиграцией и внутренней централизацией, и 5) страны «ресурсной ниши» (стра-

ны к югу от Сахары, Центральной Азии и Латинской Америки), где миграционные

потоки переменчивы и достаточно слабы (цит. по Haas, 2005).

Несмотря на то, что изначально данная модель была разработана на основе

опыта европейских стран, ее основные теоретические принципы – более широкий,

нежели в экономических теориях миграции (таких как теория «притяжения-вытал

кивания», теория сегментирования рынка труда и другие) взгляд на причины мигра-

ции, динамический характер, позволяющий проанализировать изменения в мигра-

ционных трендах, присущих тому или иному региону, системность и учет широкого

спектра факторов демографического и социально-экономического характера, могут

использоваться для анализа миграционных процессов в российских регионах. Ведь

помимо общих черт, присущих российскому обществу, каждый регион находится

в определенной фазе модернизационного развития (что подтверждается всевозмож

ными региональными рейтингами), а значит, может рассматриваться как простран-

ственная (территориальная) единица, обладающая определенным набором условий

и факторов, формирующих особенности миграционной ситуации. Именно идея

«перехода», различий в исходных условиях, воспринимаемых мигрантами, является

ключевой для понимания того, почему одни регионы являются преимущественно

донорами мигрантов, а другие, напротив, их принимают, а также того, почему при

одинаковых показателях, например, демографического развития, миграционные

процессы в регионах протекают по-разному.

В фокусе данной статьи находятся статистические данные, касающиеся меж

дународной миграции в регионах России. Ее задачей является поиск значимых

СОЦИОЛОГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

№ 1 2018

коррелятов между миграционными процессами, географическим положением, де-

мографическим, социальным и экономическим развитием, по сути выступающих

эмпирическим подтверждением для вышеупомянутой теоретической модели. Выяв

ление этих факторов необходимо для адекватной оценки существующей и разработ-

ки более дифференцированной политики государства в области управления мигра-

ционными процессами, учитывающей специфику региона и интересы населения,

что будет служить в перспективе преодолению экономического отставания регио

нов, формированию безопасного, свободного от вызовов и угроз со стороны мигра-

ционной и демографической реальности регионального жизненного пространства.

Международная миграция в России: о чем говорит статистика?

Объемы миграционных потоков, их количественный и качественный состав

чрезвычайно подвижны и обусловлены как экономическими (различиями в уров

не жизни и благосостоянии отдельных стран исхода и назначения), так и неэконо-

мическими (прежде всего военными, политическими, экологическими, расовыми,

культурными и пр.) причинами. Кроме того, следует учитывать, что мигранты яв

ляются крайне гетерогенной в социальном, экономическом и культурном отноше-

нии группой, и их влияние на социально-экономическое и этнокультурное развитие

территорий, на которые они прибывают, в значительной степени зависит от стра

ны происхождения, специфики взаимоотношений между этими странами, включая

политические и исторические взаимосвязи, сходство менталитета, материальной

и духовной культуры, степени дальнейшего укоренения и интеграции в российское

общество.

Как отмечает Е. Щербакова, численность населения России увеличивается за

счет миграционного обмена с другими странами (ранее – с союзными республи

ками), начиная с 1975 г. (в послевоенный период внешние миграции в силу суще-

ствовавшего «железного занавеса» были минимальными, а миграционный обмен

с республиками был «не в пользу» России). До первой половине 1990-х гг. сальдо

международной миграции быстро увеличивалось, достигнув наибольшей величины

в 1994 г. (845,7 тысячи человек, или 6,6‰), чему немало способствовала проводимая

в большинстве постсоветских республик политика по «выталкиванию» населения

некоренной национальности, а затем произошло довольно резкое сокращение как

миграционной активности, так и миграционного прироста (Щербакова, 2012). В се

редине 2000-х гг. отмечалась относительная стабилизация миграционного приро-

ста, которая в конце десятилетия сменилась ростом, а затем стабилизацией на более

высоком уровне и очередным снижением (там же). В условиях демографического

кризиса международная миграция стала единственным источником восполнения

численности народонаселения России (Рыбаковский, 2005; Алешковский, 2011).

Согласно данным национальной миграционной службы, предоставляемым

Росстатом, в последние девять лет объемы иммиграции в Россию были весьма зна

чительными. За период 2008-2016 гг. общий миграционный прирост в стране со-

ставил 2 335 551 чел., что позволило частично компенсировать естественную убыль

населения. Среднегодовой прирост составил 259 тыс. человек, наиболее значитель

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

18 № 1 2018

ный прирост был зафиксирован в 2011 г. (319,8 тыс. чел.), наименьший – в 2010 г.

(158,1 тыс. чел.). В общем объеме международной миграции доля притока из стран,

входящих в число стран СНГ и Балтии, являлась преобладающей, в то время как

вклад других стран крайне мал. Более того, в 2008 и 2009 гг. миграционный прирост

за счет обмена с другими зарубежными странами составил отрицательную величи

ну, которую пришлось уже компенсировать за счет стран СНГ (рис. 1).

Рис. 1. Миграционный прирост по России, чел. 2006-2016 гг. (источник: Росстат)

Одной из главнейших тенденций, характерных для современной России, яв-

ляется широкомасштабная убыль населения из периферийных регионов в сторону

центра, в экономически более развитые регионы, а также эмиграция из России за

рубеж, приобретающая многообразные формы, значительные масштабы, сопрово

ждающаяся вывозом капитала и утратой интеллектуальных и трудовых ресурсов

страны (Рязанцев, Лукьянец, 2016; Потапова, 2017).

По данным показателя общего миграционного прироста за последнее десяти

летие, в 50 регионах из 85 (если учитывать данные за последние три года по респу-

блике Крым и г. Севастополю) наблюдается существенный отток населения, приво-

дящий к отрицательному миграционному сальдо. Значительный приток мигрантов,

превышающий 10 тыс. чел. в среднем в год за период 2008-2016 гг. (как междуна

родных, так и внутренних) наблюдался только в Московской области (в среднем 91,8

тыс. чел. в год за указанный период) и Москве (76,1 тыс. чел.), Санкт-Петербурге

(50,7 тыс. чел.), а также Краснодарском крае (46,9 тыс. чел.), Ленинградской области

(18,1 тыс. чел.), Тюменской области (16,0 тыс. чел.), Новосибирской области (15,2

тыс. чел.), г. Севастополь (11,5 тыс. чел.) и Республике Крым (11,1 тыс. чел.).

Наибольший отток населения наблюдался в Республике Дагестан (14,8 тыс.

человек ежегодно в течение 2008-2016 гг.), Республике Коми (9 тыс. чел.), Архан

СОЦИОЛОГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

№ 1 2018

гельской области (7,9 тыс. чел.), Республике Саха (7,2 тыс. чел.). Еще в 15 регионах

показатель среднегодовой убыли населения достигал 3-6,5 тыс. человек в год. Это

Приморский край, Удмуртская Республика, Амурская область, Республика Северная

Осетия – Алания, Ямало-Ненецкий автономный округ, Кировская область, Кабарди

но-Балкарская Республика, Алтайский край, Волгоградская область, Оренбургская

область, Курганская область, Мурманская область, Забайкальский край, Иркутская

область (регионы перечислены в порядке возрастания убыли населения).

В то же время сравнение вклада международной миграции в общие показате

ли миграционной убыли/прироста в российских регионах, показывает, что в среднем

международный миграционный прирост является положительным, его среднегодо

вые значения за восемь лет ни в одном из регионов не опускались ниже нулевого

значения. Это говорит о том, что иностранные граждане в большей степени приез

жают, чем уезжают, даже если речь идет о сезонных, временных миграциях, потоки

постоянно растут.

Крупнейшими центрами притяжения иностранных граждан (по данным сред

негодового миграционного прироста за счет обмена с иностранными государствами

в период 2008-2016 гг.) являлись Московская область (19,4 тыс. чел. в год), Красно

дарский край (12,5 тыс. чел.), Москва (11,9 тыс.), Республика Крым (11,7 тыс. чел.).

От пяти до восьми тысяч международных мигрантов ежегодно увеличивали числен

ность населения Санкт-Петербурга, Новосибирской, Воронежской, Кемеровской,

Самарской, Саратовской, Калужской, Ростовской, Тульской, Белгородской, Твер

ской, Курской, Челябинской, Ленинградской областей, Красноярского края, Сева-

стополя, Ханты-Мансийского автономного округа. Наименьший приток иностран-

ных граждан (менее 200 чел. в год) наблюдался в Чеченской и Карачаево- Черкесской

республиках, республиках Ингушетия, Тыва и Калмыкия, Ненецком и Чукотском

автономных округах, Еврейской автономной области.

Таким образом, на основании анализа статистики миграционного прироста

и сопоставления объемов потоков внутренней и внешней миграции можно выде

лить три основных типа регионов, с характерной для них миграционной ситуацией:

• регионы, привлекательные для миграции, с интенсивными потоками миграции

(как внутренней, из других регионов России, так внешней, из других стран). Это

прежде всего уже названные центральные и промышленно развитые регионы,

активно развивающиеся санаторно-курортные и рекреационные зоны (Москва

и Московская область, Санкт-Петербург, Тюменская, Новосибирская области,

Краснодарский край, республика Крым, г. Севастополь);

• регионы, в которых население в силу миграционной убыли восполняется и уве

личивается за счет притока иностранных граждан (компенсирующая миграция):

Курская область, Калужская область, Красноярский край, Ростовская область,

Тульская область, Ставропольский край;

• регионы, основное население из которых уезжает, но при этом не происходит ком

пенсации со стороны международных мигрантов (Республика Калмыкия, Ненец-

кий авт. округ, Республика Тыва, Еврейская автономная область, Забайкальский

край). Это так называющие «исчезающие» регионы.

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

20 № 1 2018

Факторы, определяющие международную миграцию, и структура российских

регионов

С целью выявления характеристик демографического, социально-экономи

ческого, социокультурного и общественного развития регионов, коррелирующих

с объемами международной миграции, на основе статистических данных, предо

ставляемых Федеральной службой государственной статистики (Росстата), мигра-

ционных данных (Федеральной миграционной службы (по данным до 2016 г.), Ми-

нистерства внутренних дел Российской Федерации) и других открытых источников

данных был выделен комплекс статистических показателей. Их содержание вклю

чало особенности миграционной ситуации, демографические показатели, харак-

теризующие возрастно-половой состав и трудоспособность населения, положение

на рынке труда и занятости населения, возможности региональных систем образо

вания по подготовке трудовых ресурсов, социально-экономическое положение реги-

она, уровень и качество жизни, показатели общественной безопасности.

В качестве основного показателя, используемого для оценки объема между

народных миграционных потоков, применялся показатель среднего миграционно-

го прироста населения региона за счет международного обмена, рассчитываемый

по данным 2008-2016 гг. Общий список показателей, используемый для построения

типологии, включал следующие:

Характеристики миграционной ситуации:

• средний миграционный прирост населения за счет международной миграции, че

ловек, 2008-2016 гг.;

• средний коэффициент общего прироста населения на 1000 чел., 2011-2016 гг.;

• средний миграционный прирост за счет обмена с другими регионами, 2011-

2016 гг.;

• численность беженцев, вынужденных переселенцев и лиц, получивших времен

ное убежище в субъектах Российской Федерации, на момент начала 2017 г.;

• наличие на территории региона государственной границы (морской или сухопут

ной);

• количество стран, с которыми граничит регион;

• количество пунктов пропуска через государственную границу (по всем типам со

общения: автомобильные, железнодорожные, воздушные, морские (речные, озер-

ные), смешанные, пешеходные);

• численность иностранных граждан и лиц без гражданства, получивших граж

данство Российской Федерации (в том числе случаи получения, восстановления

и признания гражданства).

Характеристики демографической ситуации:

• среднегодовая численность населения, 2016 г.;

• средний коэффициент естественного прироста населения на 1000 чел., 2011-

2016 гг.;

• удельный вес городского населения, 2016 г.;

• доля населения моложе трудоспособного возраста, 2016 г.;

• коэффициент демографической нагрузки (на 1000 человек трудоспособного воз

СОЦИОЛОГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

№ 1 2018

раста приходится лиц нетрудоспособных возрастов), 2016 г.;

• ожидаемая продолжительность жизни при рождении, 2016 г.;

Характеристики рынка труда и занятости:

• уровень занятости, в процентах, 2015 г.;

• доля занятых с высшим образованием, 2015 г.;

• доля занятых со средним профессиональным образованием, 2015 г.;

• доля занятых со средним общим образованием, 2015 г.;

• доля занятых с основным общим образованием, 2015 г.;

• доля занятых без образования, 2015 г.;

• уровень безработицы, в процентах, 2015 г.;

• среднее время поиска работы безработными, месяцев, 2015 г.;

• удельный вес безработных, ищущих работу 12 месяцев и более, в процентах,

2015 г.

Характеристики системы образования:

• охват детей дошкольным образованием, доля детей соответствующего возраста,

2015 г.;

• выпуск квалифицированных рабочих и служащих на 10 тыс. населения;

• выпуск специалистов среднего звена, тысяч человек.

• Характеристики социально-экономического положения и уровня жизни:

• валовый региональный продукт на душу населения, в тыс. рублей, 2015 г.;

• индекс человеческого развития в регионах Российской Федерации, 2014 г.

Характеристики общественной безопасности:

• число зарегистрированных преступлений на 100 000 человек населения, 2016 г.

На первом этапе на основе корреляционного анализа были определены пока

затели, в большей степени обусловливающие дифференциацию регионов по интен-

сивности международных миграционных потоков (табл. 1).

Отрицательное воздействие на показатели международной миграции в ре

гионе оказывали: низкий или отрицательный естественный прирост населения

(r = – 0,267, p < 0,05) и высокая доля населения моложе трудоспособного возраста

(r = – 0,411, p < 0,01), косвенно свидетельствующая о высокой рождаемости и отсро

ченном влиянии на демографическую структуру населения процессов демографи-

ческого старения, свойственных регионам с ярко выраженной национальной спец-

ификой (Чеченской, Кабардино-Балкарской и Карачаево-Черкесской республикам,

республикам Тыва, Ингушетия, Алтай, Дагестан, Башкортостан, Саха (Якутия), Бу

рятия, Калмыкия, Иркутской области и др.).

Немаловажную роль в сдерживании притока международных мигрантов

за счет региональных трудовых ресурсов играли показатели регионального рынка

труда и системы образования. В ходе исследования были выявлены достоверные

взаимосвязи между международным миграционным приростом и долей занятых

с основным общим образованием (r = – 0,368, p < 0,01) и без образования (r = – 0,302,

p < 0,01), а также количеством выпускаемых квалифицированных рабочих и служа

щих (r = – 0,381, p < 0,01). Таким образом, способность региона самостоятельно

заполнить потенциальные трудовые ниши, занимаемые международными мигран

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

22 № 1 2018

тами, обеспечить высокий уровень трудоустройства специалистов рабочих специ-

альностей и лиц, не имеющих высокую квалификацию, способствовала снижению

потребности в подобного рода трудовых ресурсах, что определяло количество при

влекаемых в регион иностранных граждан.

Еще одной значимой характеристикой регионального рынка труда, оказыва

ющей дестимулирующее влияние на международную миграцию, являлась безрабо-

тица. Как показал проведенный анализ статистических данных, в регионах с высо-

ким уровнем безработицы и большим удельным весом безработных, находящихся

в затяжном поиске работы и большим периодом нахождения работы, наблюдался

значительно меньший среднегодовой прирост международных мигрантов, чем в ре

гионах, где ситуация на рынке труда была более благоприятной.

Факторами, ассоциирующимися с высокими значениями миграционного при

роста, являлись численность населения региона (r = 0,666, p < 0,01), общий прирост

населения (r = 0,249, p < 0,05), показывающий не только вклад международной ми

грации в воспроизводство населения, но и вклад миграционных потоков из других

регионов России, а также влияние естественного движения населения, характери

зующих регион с позиций демографического развития или депопуляции, выпуск

специалистов среднего звена (r = 0,616, p < 0,01) и специалистов с высшим образо

ванием (r = 0,227, p < 0,05), уровень жизни, грамотности, образованности и долголе-

тия в регионах, измеряемый по индексу человеческого развития (r = 0,474, p < 0,01).

Непосредственное отношение к факту перемещения из страны в страну также име

ло имеющееся в регионе количество пунктов пропуска через государственную гра-

ницу, характеризующее потенциальные возможности региона принимать большие

миграционные потоки (r = 0,4, p < 0,01). Особенности миграционной политики в ре

гионе, ее нацеленность на открытость и максимальную интеграцию мигрантов либо

на применение ограничительных стратегий иллюстрировали показатели количества

вынужденных переселенцев (r = 0,599, p < 0,01) и получивших гражданство Россий

ской Федерации (r = 0,609, p < 0,01).

Таблица 1

Коэффициенты корреляции

между средним миграционным приростом населения

за счет международного обмена (2008-2016 гг.)

и показателями демографической ситуации, рынка труда и занятости,

образования, социально-экономического положения

Показатель

Средний миграционный

прирост за счет международ-

ной миграции,

2008-2016

Коэффициент общего прироста населения на 1000 чел.,

2011-2016, среднее

0,249*

СОЦИОЛОГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

№ 1 2018

Показатель

Средний миграционный

прирост за счет международ-

ной миграции,

2008-2016

Коэффициент естественного прироста населения на

1000 чел., 2011-2016, среднее

–0,267*

Количество пунктов пропуска через государственную

границу

0,271*

Количество вынужденных переселенцев 0,599**

Среднегодовая численность населения региона, 2016 г. 0,666**

Доля населения моложе трудоспособного возраста –0,411**

Доля занятых с высшим образованием 0,227*

Доля занятых с основным общим образованием –0,368**

Доля занятых без образования –0,302**

Уровень безработицы, процентов –0,352**

Среднее время поиска работы безработными, месяцев –0,258*

Удельный вес безработных, ищущих работу 12 месяцев

и более, процентов

–0,293*

Выпуск квалифицированных рабочих и служащих

на 10000 нас.

–0,381**

Выпуск специалистов среднего звена, тыс. человек 0,616**

Приобретение гражданства Российской Федерации

(принято, восстановлено, признано)

0,609**

ИЧР 0,474**

* Корреляция значима на 0,05 уровне

** Корреляция значима на 0,01 уровне

Далее, показатели с наиболее значимыми и статистически достоверными

коэффициентами корреляции (r > 0,3, p < 0,05) были подвергнуты процедуре кла

стерного анализа (использовался двухэтапный метод кластеризации). Кроме выше-

описанных показателей в модель был принудительно включен показатель наличия

/ отсутствия государственной границы, позволяющий более точно выделить типы

регионов с позиций их приграничного положения.

Финальная модель с показателями, имеющими наибольший вклад в разделе

ние групп регионов, включала три кластера, два из которых описывали пригранич-

ные области России.

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

24 № 1 2018

Первый кластер (24%, 18 регионов)

включал крупные приграничные тер-

ритории (средняя численность населения – 2 423 тыс. человек), с большим количе-

ством пропускных пунктов (среднее значение 8,4) и наименьшей долей населения

ниже трудоспособного возраста. Среднегодовой миграционный прирост за счет

международной миграции в данных регионах составил 5324,9 чел. (вариабельность

от 996 до 12498 чел.).

По сочетанию стимулирующих и сдерживающих факторов в этих регионах

существовали благоприятные условия для привлечения иностранных граждан: бо

лее высокий по сравнению с другими кластерами уровень жизни (судя по индек-

су человеческого развития) и невысокий уровень безработицы. В образовательных

учреждениях данных регионов осуществлялась подготовка большого количества

специалистов среднего звена, но при этом они отставали по количестве подготавли

ваемых квалифицированных рабочих и служащих. Регионы данного кластера: Ал-

тайский край, Белгородская область, Волгоградская область, Воронежская область,

Калининградская область, Краснодарский край, Красноярский край, Курская об

ласть, Ленинградская область, Новосибирская область, Омская область, Оренбург-

ская область, Приморский край, Ростовская область, Самарская область, Саратов-

ская область, Сахалинская область, Челябинская область.

Второй кластер (33,3%, 25 регионов) объединял приграничные регионы, менее

привлекательные для международных мигрантов. Несмотря на большую вариабель

ность среднего уровня международного миграционного прироста (от 66 до 3264 че-

ловек, среднее значение 830,9), другие характеристики отражали превалирование

сдерживающих факторов в регионах данного типа: в них было гораздо меньше воз

можностей физического доступа к территории – количество пунктов пропуска соста-

вило 3,3 (во втором кластере – 8,4), они характеризовались более низким уровнем

жизни (среднее значение индекса ИЧР – 0,77), были меньше по численности населе

ния (среднее значение 786,7 тыс. чел.), в них была существенно выше доля населения

ниже трудоспособного возраста (22,0% по сравнению с 17,4% во втором кластере)

и более высокий уровень безработицы (9,6%, по сравнению с 5,8% во втором класте

ре). С другой стороны, в регионах данного кластера наблюдалась более высокая доля

занятых без образования (0,4% по сравнению с 0,3% во втором кластере), в образова

тельных учреждениях на более высоком уровне налажен выпуск квалифицированных

рабочих и служащих (76,8 на 10 тыс. человек, по сравнению с 51,3 во втором класте

ре), и, напротив, отставал от других регионов выпуск специалистов среднего звена

(2,3 тыс. чел. по сравнению с 7,9 тыс. человек во втором кластере).

Указанные характеристики регионов оказывали воздействие не только на уро

вень международной миграции, но и на процессы получения гражданства Россий-

Из типологии были исключены Москва и Московская область, показатели миграционной си-

туации в которых существенно превышали все другие регионы, являлись статистическими «вы-

бросами», искажающими выявляемые взаимосвязи и создаваемые кластеры, а также Ненецкий и

Ямало-Ненецкий автономный округа, «выбивающиеся» по показателю внутреннего регионального

продукта на душу населения, Ханты-Мансийский авт. округ-Югра, Тюменская область, Санкт-Пе-

тербург, Архангельская область, Республика Крым и Севастополь, по которым отсутствовали сведе-

ния по отдельным показателям.

СОЦИОЛОГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

№ 1 2018

ской Федерации (среднее количество лиц, получивших гражданство в 2016 году

в этих регионах составило 1222 чел., что более чем в 4 раза меньше, чем во втором

кластере), а также на количество принимаемых регионом вынужденных переселен

цев (среднее значение 799,1, разница по сравнению со вторым кластером состави-

ла более чем 6,0 раз). Регионы, включенные в данный кластер: Амурская область,

Астраханская область, Брянская область, Еврейская автономная область, Забайкаль

ский край, Кабардино-Балкарская Республика, Камчатский край, Карачаево-Черкес-

ская Республика, Курганская область, Магаданская область, Мурманская область,

Псковская область, Республика Алтай, Республика Бурятия, Республика Дагестан,

Республика Ингушетия, Республика Калмыкия, Республика Карелия, Республика

Саха (Якутия), Республика Северная Осетия – Алания, Республика Тыва, Смолен

ская область, Хабаровский край, Чеченская Республика, Чукотский автономный

округ.

Третий кластер (42,7%, 32 региона), включал регионы, не имеющие государ

ственной границы. Средний международный миграционный прирост в этих реги-

онах варьировал от 483 до 6061 человек, среднее значение составило 2651,5 чел.

По всем показателям, включенным для обоснования в типологию, этот кластер за

нимал промежуточное положение между двумя другими кластерами, описывающи-

ми приграничные территории (табл. 2). В его состав были включены: Владимирская

область, Вологодская область, Ивановская область, Иркутская область, Калужская

область, Кемеровская область, Кировская область, Костромская область, Липецкая

область, Нижегородская область, Новгородская область, Орловская область, Пен

зенская область, Пермский край, Республика Адыгея, Республика Башкортостан,

Республика Коми, Республика Марий Эл, Республика Мордовия, Республика Та

тарстан, Республика Хакасия, Рязанская область, Свердловская область, Ставро-

польский край, Тамбовская область, Тверская область, Томская область, Тульская

область, Удмуртская Республика, Ульяновская область, Чувашская Республика,

Ярославская область.

Таблица 2

Описательные статистики выделенных кластеров,

минимальные, максимальные и средние значения

Показатель

Кластер 1 Кластер 2 Кластер 3

M±m

Min

Max

M±m

Min

Max

M±m

Min

Max

Средний между-

народный мигра-

ционный при-

рост, 2008-2016,

человек

5324,9 ±

572,1

996

12498

830,9 ±

156,5

3264

2651,5 ±

300,8

483

6061

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

26 № 1 2018

Показатель

Кластер 1 Кластер 2 Кластер 3

M±m

Min

Max

M±m

Min

Max

M±m

Min

Max

Количество

пунктов пропуска

через государ-

ственную границу

8,4 ± 1,4

3,3 ± 0,5

Доля населения

моложе трудоспо-

собного возраста

17,4 ±

0,3

22,0 ±

1,0

17,6 ±

0,3

Среднегодовая

численность на-

селения региона,

2016

2423,1 ±

280,8

488

5484

786,7 ±

120,0

3003

1602,8

± 188,8

450

4329

Выпуск специали-

стов среднего зве-

на, тыс. человек

7,9 ±

1,0

2,3 ±

0,3

5,4 ±

0,7

ИЧР

0,86

± 0,0

0,83

0,89

0,77

± 0,0

0,77

0,88

0,85

± 0,0

0,81

0,89

Приобретение

гражданства

Российской Феде-

рации (принято,

восстановлено,

признано), чел.

5274,4 ± 752,6

1232

14732

1222,0 ± 279,8

4975

3231,3 ± 590,2

403

12457

Уровень безрабо-

тицы, %

5,8 ±

0,3

9,6 ±

1,1

5,6 ±

0,2

Количество

вынужденных

переселенцев

5139,2 ±

1437,1

259

18211

799,1 ±

260,6

5380

3019,9 ±

641,3

146

14126

Выпуск квали-

фицированных

рабочих и служа-

щих на 10 тыс.

населения

51,3 ± 4,1

76,8 ± 7,9

228

65,7 ± 3,3

128

Доля занятых без

образования

0,3 ±

0,0

0,4 ±

0,1

0,2 ±

0,0

СОЦИОЛОГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

№ 1 2018

Заключение

Таким образом, учитывая, что часть регионов не были включены в анализ,

всего можно выделить пять групп регионов, различающихся по выраженности по

казателей, ассоциирующихся с уровнем международной миграции и определяющих

степень влияния рисков, которые она может спровоцировать.

Первая группа состоит из центральных регионов – Москвы, Санкт-Петербур

га и Московской области, по понятным причинам наиболее привлекательных как

для внутренних, так и для внешних мигрантов, прежде всего, как и центральные

густонаселенные регионы, обладающие развитой транспортной, экономической

и финансовой инфраструктурой, рынками труда, способными «переварить» значи

тельное количество мигрантов. В силу высокого спроса на мигрантов и больших

объемов миграционных потоков именно в этих регионах наблюдаются и большие

риски миграции, связанные неэффективностью миграционной политики, контролем

за нелегальной миграцией, межэтнической напряженностью.

Вторую группу образуют «нефтяные» регионы (Ханты-Мансийский и Яма

ло-Ненецкий автономный округа), характеризующейся чрезвычайно высокой

финансовой привлекательностью, которая наряду с экстремальными природно-

климатическими условиями и спецификой экономики, ориентированной на добычу

энергоресурсов и требующей особой организации рынка труда, требуют совершен

но особого подхода к управлению.

Три следующие группы – это уже описанные выше кластеры, два из которых,

в силу приграничного положения, являются по определению более уязвимыми к ми

грационным рискам, а один – несмотря на отсутствие государственной границы,

в силу более благоприятных условий, чем в регионах второго кластера, успешно

конкурируют с ними по объемам привлекаемой иностранной рабочей силы.

Мы разделяем мнение о том, что состояние безопасности региона определяется

как существующими угрозами социальной безопасности общероссийского масшта

ба, то есть типичными для всех субъектов Российской Федерации, так и уникальной

структурой угроз конкретного региона, обусловленных его геополитическим и со

циально-экономическим положением (Ноянзина, 2013). В этой связи разработанная

типология является одной из попыток целостного видения миграционных процессов

в контексте вызовов и угроз, стоящих перед российским обществом, учитывающего

не только количественные показатели миграции населения, в частности, ее междуна

родную составляющую, но и увязывает их с показателями географического, демогра-

фического и социально-экономического положения. Выявленные факторы и харак-

теристики типов регионов могут быть использованы для разработки рекомендаций

по повышению эффективности миграционной политики, ее переориентации на опти

мальное использование возможностей, предоставляемых международной миграцией.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Алешковский И.А. Тенденции международной миграции населения в современной

России в условиях глобализации. Век глобализации, 2011, (1), 159–181.

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

28 № 1 2018

Ивахнюк И.В. Развитие миграционной теории в условиях глобализации. Век глоба-

лизации, 2015, (1), 36-51.

Ивахнюк И., Дауров Р. Незаконная миграция и безопасность России: угрозы, вызо

вы, риски. Миграция и национальная безопасность. Научная серия: Международная

миграция населения: Россия и современный мир / гл. ред. ВА Ионцев. М.: МАКС-

Пресс, 2003, (11), 30–51.

Мукомель В.И. Интеграция мигрантов: вызовы, политика, социальные практики.

Мир России. Социология. Этнология, 2011, 20 (1), 34–50.

Ноянзина О.Е. К концептуализации понятия «Социальная безопасность региональ

ных социумов». Известия Алтайского государственного университета, 2013, vol. 1,

no. 2 (78), 2013, 209–213.

Ноянзина О.Е., Гончарова Н.П., Максимова С.Г. Элементы социальной исключенно

сти на региональном рынке труда: особенности экспертного восприятия. Известия

Алтайского государственного университета, 2014, 2-1(82), 231–234.

Орлов А.Ю. Историко-географические аспекты трансформации этнической струк

туры населения Российской Федерации. Региональные исследования, 2013, (2),

120–124.

Патрушев Н.П. Транснациональная преступность, взаимосвязь наиболее опасных ее

видов-терроризма, наркотрафика, нелегальной миграции, незаконного оборота ору

жия и радиоактивных материалов, пиратства. Право и безопасность, 2010, (4), 20-23.

Потапова А.А. Эмиграция из России: текущее десятилетие. Демоскоп Weekly, 2017,

(719–720), 1–15.

Рыбаковский Л.Л. Демографическое будущее России и миграционные процессы.

Социологические исследования, 2005, (3), 71–81.

Рязанцев С.В., Лукьянец А.С. Эмиграция молодежи из России: формы, тенденции

и последствия. Вестник Таджикского государственного университета права, бизне

са и политики. Серия общественных наук, 2016, (1), 59–72.

Рязанцев С.В. Торговля людьми с целью трудовой эксплуатации и незаконная трудо

вая миграция в Российской Федерации: формы, тенденции, противодействие. про-

тиводействие: доклад. 2013. URL: http://www.cbss.org/wp-content/uploads/2012/11/

russian_report_RU_PFD.pdf (дата обращения: 1.02.2018)

Сафронов С.Г. Современные тенденции трансформации этнического состава насе

ления России. Балтийский регион, 2015, (3), 138–151.

Таран П. Глобализация и трудовая миграция: необходимость политики, основанной

на правах человека. Век глобализации, 2010, (1), 66–88.

Тюрюканова Е. Принудительный труд в современной России: нерегулируемая ми

грация и торговля людьми. Международное бюро труда, 2006.

Щербакова Е. Миграционный прирост населения России за 2011 год по новым пра

вилам учета составил 320 тысяч человек, а по прежним – 107. Демоскоп Weekly,

2012, (501–502), 5-18 марта 2012. URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2012/0501/

barom01.php (дата обращения 17.10.17).

СОЦИОЛОГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

№ 1 2018

Castles S., De Haas H., Miller M. J. The age of migration: International population

movements in the modern world. Palgrave Macmillan, 2013.

De Haas H. Morocco’s Migration transition: Trends, determinants and future scenarios.

Global Commission on International Migration, 2005. URL: https://pdfs.semanticscholar.

org/ba9a/35f98c1ed3df67b7c68d777f5f240b878e6a.pdf (accessed 1 March 2016).

Epstein G.S., Gang I.N. Migration and Culture. In: Migration and culture (pp. 1-21).

Emerald Group Publishing Limited, 2010.

Faist T. The migration-security nexus: International migration and security before and

after 9/11. In: Migration, citizenship, ethnos. New York: Palgrave Macmillan, 2006,

pp. 103–119.

Nail T. A tale of two crises: Migration and terrorism after the Paris attacks. Studies

in Ethnicity and Nationalism, 2016, 16(1), 158-167.

Pinyol-Jimenez G. The migration-security nexus in short: instruments and actions in the

European Union. Amsterdam LF, 2012, 4, 36.

Rogers R. Copeland E. Forced Migration: Policy-Issues in the Post-cold War World.

Medford: Tufts University, 1993.

REFERENCES

Aleshkovskij, I.A. (2011). Tendencii mezhdunarodnoj migracii naselenija v sovremennoj

Rossii v uslovijah globalizacii [Tendencies of international migration of population in

contemporary Russia in a globalizing world]. Age of Globalization, no 1, 159–181.

Ivahnjuk, I.V. (2015). Razvitie migracionnoj teorii v uslovijah globalizacii [Development

of migration theory in a globalizing world]. Age of Globalization, no 1, 36–51.

Ivahnjuk, I., Daurov, R. (2003). Nezakonnaja migracija i bezopasnost’ Rossii: ugrozy,

vyzovy, riski [Illegal migration and security of Russia: threats, challenges, risks]. In:

Migration and national security. Scientic series: International migration of population:

Russia and contemporary world. Moscow: Maks-Press, pp. 30–51.

Mukomel’, V.I. (2011). Integracija migrantov: vyzovy, politika, social’nye praktiki [In

tegration of migrants: threats, politics, social practices]. Universe of Russia. Sociology.

Ethnology, no 20 (1), 34–50.

Noyanzina O.E. (2013). K konceptualizacii ponjatija «Social’naja bezopasnost’ region

al’nyh sociumov» [About cpnceptualization of the notion of “Social security of regional

societies”]. Izvestiya of Altai State University, 2013, vol. 1, no. 2 (78), 2013, 209–213.

Noyanzina, O.E., Goncharova, N.P., Maksimova, S.G. (2014). Jelementy social’noj iskl

juchennosti na regional’nom rynke truda: osobennosti jekspertnogo vosprijatija [Elements

of social exclusion on regional labor market: peculiarities of expert perception]. Izvestiya

of Altai State University, no 2-1(82), 231–234.

Orlov, A.Ju. (2013). Istoriko-geogracheskie aspekty transformacii jetnicheskoj struk

tury naselenija Rossijskoj Federacii [Historic-geographical aspects of transformation

of ethnic structure of population of the Russian Federation]. Regional research, no 2,

120–124.

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

30 № 1 2018

Patrushev, N.P. (2010). Transnacional’naja prestupnost’, vzaimosvjaz’ naibolee opasnyh

ee vidov-terrorizma, narkotraka, nelegal’noj migracii, nezakonnogo oborota oruzhija

i radioaktivnyh materialov, piratstva [Transnational crime, interrelation among most dan

gerous kinds – terrorism, drug tracking, illegal migration, illicit arms tracking, pira-

cy]. Law and security, no 4, 20-23.

Potapova, A.A. (2017). Jemigracija iz Rossii: tekushhee desjatiletie [Emigration from

Russia: current decade]. Demoscope Weekly, no 719-720, 1–15.

Rybakovskij, L.L. (2005). Demogracheskoe budushhee Rossii i migracionnye process

[Demographic future of Russia and migration processes]. Sociological Studies, no 3, 71–81.

Ryazancev, S.V., Luk’janec, A.S. (2016). Jemigracija molodezhi iz Rossii: formy, ten

dencii i posledstvija [Emigration of youth from Russia: forms, tendencies and conse-

quences]. Herald of Tajik State University of law, business and politics. Social sciences

series, no 1, 59–72.

Ryazancev, S.V. (2013). Torgovlja ljud’mi s cel’ju trudovoj jekspluatacii i nezakonna

ja trudovaja migracija v Rossijskoj Federacii: formy, tendencii, protivodejstvie: doklad

[Human tracking with a view to labor exploiting and illicit labor migration in Rus

sia: forms, tendencies, counteraction: report]. URL: http://www.cbss.org/wp-content/up-

loads/2012/11/russian_report_RU_PFD.pdf (accessed 1 February 2018).

Safronov, S.G. (2015). Sovremennye tendencii transformacii jetnicheskogo sostava nase

lenija Rossii [Contemporary tendencies of transformation of ethnic composition of popu-

lation of Russia]. Baltic region, no 3, 138–151.

Taran, P. (2010). Globalizacija i trudovaja migracija: neobhodimost’ politiki, osnovannoj

na pravah cheloveka [Globalization and labor migration: necessity for policy, based on

human rights]. Age of globalization, no 1, 66–88.

Tjurjukanova, E. (2006). Prinuditel’nyj trud v sovremennoj Rossii: nereguliruemaja mi

gracija i torgovlja ljud’mi [Forced labor in contemporary Russia: irregulated migration

and human tracking]. International Labour Oce: Genève.

Shherbakova, E. (2012). Migracionnyj prirost naselenija Rossii za 2011 god po novym

pravilam ucheta sostavil 320 tysjach chelovek, a po prezhnim – 107 [The growth of mi

gration in Russia in 2011 assessed as 320 thousands according to the new rules, and 107 by

the old rules]. Demoscope Weekly, no 501– 502. URL: http://www.demoscope.ru/week

ly/2012/0501/barom01.php (accessed 17 October 2017).

Castles, S., De Haas H., & Miller M. J. (2013). The age of migration: International popu

lation movements in the modern world. Palgrave Macmillan.

De Haas, H. (2005). Morocco’s Migration transition: Trends, determinants and future sce

narios. Global Commission on International Migration. URL: https://pdfs.semanticschol-

ar.org/ba9a/35f98c1ed3df67b7c68d777f5f240b878e6a.pdf (accessed 1 March 2016).

Epstein, G.S., & Gang, I.N. (2010). Migration and Culture. In: Migration and culture (pp.

1-21). Emerald Group Publishing Limited.

Faist, T. (2006). The migration-security nexus: International migration and security before

and after 9/11. In: Migration, citizenship, ethnos. New York: Palgrave Macmillan, pp.

103–119.

СОЦИОЛОГИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

№ 1 2018

Nail, T. (2016). A tale of two crises: Migration and terrorism after the Paris attacks. Stud-

ies in Ethnicity and Nationalism, 16(1), 158-167.

Pinyol-Jimenez, G. (2012). The migration-security nexus in short: instruments and actions

in the European Union. Amsterdam LF, no 4, 36.

Rogers, R., & Copeland E. (1993). Forced Migration: Policy-Issues in the Post-cold War

World. Medford: Tufts University.