СОЦИАЛЬНЫЕ, КУЛЬТУРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И БЕЗОПАСНОСТЬ

193

№ 3 2019

УДК 94(575.4) 083

ВОПРОС О ВЛАСТИ В ТУРКЕСТАНЕ НАКАНУНЕ

И ПОСЛЕ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

И.Б. Бочкарева

Алтайский государственный университет, Барнаул, Россия

e-mail: portnygina@yandex.ru

Центральным вопросом революций 1917 г. являлся вопрос о власти: на ка-

ких принципах она будет организована, какие пути решения сложившихся

в России проблем будут выбраны. Однако в Туркестане, как и в других наци-

ональных регионах бывшей Российской империи, вопрос о власти был сопря-

жен с решением национального вопроса, чрезвычайно актуализировавшегося

после Февральской революции. Туркестанская национальная элита выдвину-

ла проект превращения Туркестана в автономию и передачи власти в крае

представителям коренного населения. В то же время представители россий-

ских партий в регионе, включая большевиков, по-прежнему воспроизводили

колониальный подход к организации власти. Отказ местных большевиков

после провозглашения советской власти в Ташкенте привлечь к управлению

краем представителей мусульманского населения стал одной из причин фор-

мирования мощного антисоветского движения среди коренного населения

региона. Характер решения национального вопроса в регионе в период ре-

волюций 1917 гг. и Гражданской войны во многом определил процесс после-

дующего национального строительства и политическую карту Центральной

Азии.

Ключевые слова: национальный вопрос, автономия, Туркестан, Шурои

Исламия, Улема Джамияти, советская власть.

THE QUESTION OF POWER IN TURKESTAN BEFORE

AND AFTER THE OCTOBER REVOLUTION

I.B. Bochkareva

Altay state university, Barnaul, Russia,

e-mail: portnygina@yandex.ru

The Central question of the revolutions of 1917 was the question of power: on

what principles it will be organized, what ways to solve the problems that have

developed in Russia will be chosen. However, in Turkestan, as in other national

regions of the former Russian Empire, the question of power was associated with

the solution of the national question, which became extremely topical after the Feb-

Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект №19-18-00180)

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

194 № 3 2019

ruary revolution. The Turkestan national elite put forward a project to transform

Turkestan into autonomy and transfer power in the province to representatives of

the indigenous population. At the same time, representatives of Russian parties in

the region, including the Bolsheviks, continued to reproduce the colonial approach

to the organization of power. The refusal of the local Bolsheviks after the procla-

mation of Soviet power in Tashkent to involve representatives of the Muslim popu-

lation in the management of the region was one of the reasons for the formation of

a powerful anti-Soviet movement among the indigenous population of the region.

The nature of the national question solution in the region during the revolutions of

1917 and the civil war largely determined the process of subsequent nation-build-

ing and the political map of Central Asia.

Key words: national question, autonomy, Turkestan, Shuroi Islamiya, Ulama

Jamiyati, the Soviet power.

DOI 10.14258/ssi(2019)3-6437

Введение

В Туркестане революционные события 1917 г. и последующая Гражданская

война, с одной стороны, находились в прямой зависимости от логики общероссий

ского революционного процесса, с другой стороны, их анализ невозможен без учета

национального фактора. Именно туркестанские националисты с их проектом нацио

нального самоопределения Туркестана составили реальную альтернативу советской

власти и существенно повлияли на характер последующего гражданского проти

востояния в регионе и политику советской власти, поэтому в статье мы подробнее

остановимся на анализе содержания их деятельности. В этой связи отметим, что

мы солидаризуемся с мнением российского исследователя С. Абашина, обративше

го внимание на то, что на момент Февральской революции готового национального

проекта у местной туркестанской элиты еще не было (Абашин, 2007). В организа

ционном отношении национальное движение находилось на начальной стадии раз-

вития — просветительской. Февральская революция стала стимулом для ускорения

его идейного и организационного оформления, так что к моменту Октябрьской ре

волюции у туркестанских националистов была программа национальных требова-

ний, включая политический статус региона. Вместе с тем ряд авторов отмечает, что

значительное влияние на решение вопроса о власти и связанного с ним националь

ного вопроса в Туркестане оказал колониальный статус региона в составе Россий-

ской империи (Буттино, 2007; Халид, 2010). Хотя после Февральской революции

было провозглашено правовое равенство всех народов России, русское население

края, в руках которого находилось управление регионом, воспринимало требования

туркестанских националистов о допуске к власти коренного населения как угрозу

своему положению.

Расклад политических сил в Туркестане после Февральской революции

Институционально в Туркестане после Февральской революции сложились

три центра политического влияния: Туркестанский комитет Временного правитель

СОЦИАЛЬНЫЕ, КУЛЬТУРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И БЕЗОПАСНОСТЬ

195

№ 3 2019

ства (официальная краевая власть)

, Советы рабочих и солдатских депутатов и му-

сульманские общественные организации. В период между Февралем и Октябрем от-

ношения между Туркестанским комитетом и Советами подчинялись общей логике

революционного процесса в столице и европейской части России. Реальная власть

все больше концентрировалась в руках Советов, прежде всего Ташкентского Совета,

опиравшегося на рядовой состав армейских частей Ташкентского гарнизона. Сле

дует отметить, что Советы комплектовались из русского населения края и в своей

деятельности мало отражали интересы коренного населения. В сентябре Ташсовет

выдвинул лозунг «вся власть советам» и предпринял попытку захвата власти. Коми

тет Временного правительства, наоборот, терял свой авторитет, а с ним и властные

ресурсы. Местные национальные организации в сложившемся политическом рас

кладе выполняли совещательную и посредническую функции.

Провозглашенные Временным правительством принципы равенства в правах

независимо от национальной принадлежности, всеобщие выборы в Учредительное

собрание активировали процесс организационного и идейного оформления турке

станского национального движения. В марте 1917 г. в Ташкенте создается наци-

ональная политическая организация по типу Советов — Шурои Исламия (Совет

мусульманских депутатов), объединившая все политически активные силы Турке

стана. Первоначально на руководящие позиции в национальном движении вышли

местные джадиды (Убайдулла Ходжаев, М. Абдурашидов, Махмуд-ходжа Бехбуди)

и немногочисленная для Туркестана светская, русифицированная группа политиков,

преимущественно этнических казахов — М. Тынышпаев, Мустафа Чокаев (член

партии кадетов, член второго состава Туркестанского комитета Временного прави

тельства. Именно с ним персонифицируется провозглашение и деятельность прави-

тельства Туркестанской автономии).

Джадиды полагали, что коренное мусульманское население еще не готово

к самостоятельному управлению своей территорией в силу отсутствия опыта, по-

этому оно не должно занимать большинство мест в органах управления. Однако под

влиянием процессов в общероссийском мусульманском движении Шурои Исламия

солидаризируется с позицией I съезда мусульман России, принявшего резолюцию

о преобразовании России в федеративную республику с предоставлением мусуль

манским народам права автономии (Лысенко, 2016: 187). С этого времени начинает-

ся обсуждение более детального проекта национальной автономии Туркестана. Но

его разработка тормозилась расхождением подходов прогрессивного и традициона

листского течений национального движения к процессу модернизации края. Если

прогрессивное крыло видело дальнейшее развитие региона в русле либерально-де

мократической парадигмы модернизации с учетом местной культурной специфики,

то для улемов главной задачей было «охранять границы своего сообщества от раз

рушения в условиях нового универсалистского порядка» (Халид, 2010: 81). В июне

Первый состав Комитета под председательством Н.Н. Щепкина включал девять членов, но только

один из них, М. Тынышпаев, являлся представителем туркестанской «туземной» политической

элиты. В партийном отношении Туркестанский комитет комплектовался из представителей кадетов

и правых социалистических партий.

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

196 № 3 2019

1917 г. консервативное крыло вышло из состава Шурои Исламия, создав собствен-

ную организацию Улема Джамияти. Показательно, что лидером Улема Джамияти

стал не представитель местных ортодоксальных богословов, а бывший чиновник

российской администрации в Туркестане, ученый-востоковед Шерали Лапин.

К октябрю 1917 г. в преддверии выборов в Учредительное собрание Улема

и Шурои согласовали свои позиции по вопросу автономии Туркестана. Централь

ным пунктом национального проекта было то, что в органах законодательной и ис-

полнительной власти большинство мест должны занимать представители коренного

населения края, являющегося национальным большинством. Земельный вопрос,

образование, городское и земское самоуправления, суды должны перейти в ведение

автономного правительства (Чокаев, 2001: 12). Понимая, что им необходимо зару

читься поддержкой своих национальных требований со стороны «европейского»

меньшинства края, автономисты неизменно подчеркивали положение о резервиро

вании трети мест во властных органах за представителями местной европейской

общины.

Стремление туркестанских автономистов изменить колониальный режим

управления краем воспринималось местной европейской общиной как вызов ее

положению. В период между революциями представители всех российских поли

тических партий в Туркестане отметились высказываниями о преждевременности

предоставления автономии коренному населению края. Так, I Туркестанский съезд

советов в своей резолюции поддержал отказ Туркестанского комитета Временного

правительства о предоставлении краю автономии (Агзамходжаев, 2007: 112). Как

справедливо отметил итальянский исследователь М. Буттино, «демократия, как,

впрочем, и сама революция, воспринималась главным образом как способ регули

рования внутренней жизни русского сообщества. Готовность умеренных к диалогу

с мусульманами подразумевала расширение демократии вплоть до включения му

сульманских представителей, но отнюдь не признание права мусульманского боль-

шинства на самоуправление» (Буттино, 2007: 206). В результате вопрос о власти

в Туркестане создавал ситуацию противостояния русского и коренного населения.

Туркестанские националисты и советская власть

Провозглашение советской власти в Ташкенте принципиально не изменило

ситуацию доступа к власти для мусульманской политической элиты. Новую систему

институтов краевой власти должен был утвердить III Съезд Советов Туркестанского

края, который начал свою работу 15 ноября 1917 г. Большинство делегатов съез

да составляли представители умеренных социалистических партий: меньшевики

и правые эсеры. Они выступали за создание коалиционного правительства демо

кратических сил, включая мусульманские политические организации. Однако их

позиция по вопросу масштабов участия коренного населения во власти осталась

прежней: мусульмане должны были составлять меньшинство, достаточное для со

блюдения принципа демократичности. Председатель Улема Шерали Лапин, при-

сутствуя на съезде в качестве наблюдателя, в своем выступлении в очередной раз

озвучил сложившийся среди национальной интеллигенции Туркестана и Степного

края консенсус, что мусульманам должно быть предоставлено в органах краевой

СОЦИАЛЬНЫЕ, КУЛЬТУРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И БЕЗОПАСНОСТЬ

197

№ 3 2019

власти три четверти мест. «Основываясь на принципе самоопределения ... мусуль-

манство могло бы потребовать себе и всей власти, — сказал Шер Али Лапин, — но

оно делает уступку пришлым элементам, допуская их представителей к власти...»

(Германов, 2008).

Фракция большевиков и максималистов предложила по примеру централь

ных органов советской власти преобразовать Краевой совет рабочих и солдатских

депутатов в Совет народных комиссаров Туркестанского края как высший испол

нительный орган. Коренному населению края в такой системе организации власти

отводилась консультативная, совещательная функция — и то на местном уровне.

Позиция местных большевиков по отношению к автономистским требованиям на

циональной интеллигенции нашла отражение в следующей резолюции: «…включе-

ние в настоящее время мусульман в органы высшей краевой революционной власти

является неприемлемым, как ввиду полной неопределенности отношения туземного

населения к власти Совета солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, так и вви

ду того, что среди туземного населения нет пролетарских классовых организаций...»

(РГАСПИ Ф. 71. Оп. 34. Д. 1561. Л. 11). Интересно, что резолюция большевиков,

не имевших большинства на съезде, была принята 97 голосами из 114. В ситуации

выбора между сотрудничеством с мусульманскими организациями и поддержкой

левых социалистов умеренное социалистическое большинство съезда сделало вы

бор в пользу последних. В итоге был создан Совнарком Туркестанского края, куда

вошли семь большевиков и восемь левых эсеров, под председательством большеви

ка Ф. Колесова. Советская власть в Туркестане была провозглашена по классовому

принципу, как диктатура трудящихся, но это была диктатура русских трудящихся.

Вопрос об автономии края вообще не нашел отражения в решениях съезда.

Почему туркестанские коммунисты не допускали возможности участия му

сульман в органах управления, хотя программа РСДРП(б) признавала право наций

на самоопределение вплоть до отделения? Отчасти объяснение лежит в плоскости

теоретических построений большевиков по национальному вопросу, которые пред

усматривали, что выразителем права нации на самоопределение должен быть про-

летариат (Сталин, 1913). В Туркестане туземный пролетариат был малочисленным

и в политическом отношении поддерживал местные национальные организации, по

этому он не мог выполнить задачи захвата власти в регионе и после самоопределе-

ния вернуть местные мусульманские народы к союзу с российским пролетариатом.

По этой причине Ленин и Сталин, идеологи национального вопроса в РСДРП(б),

изначально не собирались распространять право самоопределения на мусульман

ские тюркоязычные народы России. Однако политика большевиков определялась

не только теоретическими установками, но и практикой революционного процес

са. Как представляется, действия ташкентских большевиков во многом были обу-

словлены колониальным характером туркестанского общества, в котором присут-

ствовала напряженность между коренным тюркоязычным большинством и русским

меньшинством. Поляризацию туркестанского общества по национальному призна

ку усиливала тяжелая продовольственная ситуация, сложившаяся в регионе к лету

1917 г. Уже тогда с санкции Краевого Совета начались реквизиции продовольствия,

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

198 № 3 2019

которые затронули в основном не русских крестьян, а местных дехкан. Таким обра-

зом, местные «русские» большевики, решая вопрос о власти в Туркестане, воспро-

изводили сложившиеся в русской общине страхи и стереотипы поведения по отно-

шению к коренному населению.

По мнению лидеров Шурои и Улема принципы институционального оформ

ления советской власти означали продолжение колониального правления в Турке-

стане, и в первый год после Октябрьской революции политика советской власти

по отношению к мусульманскому населению во многом являлась таковой (Сафаров,

1985; Лысенко, 2016: 247–249). Решение местных большевиков перенести выборы

в Учредительное собрание с ноября на декабрь делало перспективу участия в нем

туркестанских автономистов все более иллюзорной. Поскольку у туркестанского

национального движения уже был проект национальной автономии, пользующийся

популярностью и поддержкой со стороны городского коренного населения, лидеры

Шурои решили реализовать его, не дожидаясь созыва Учредительного собрания.

Центром оппозиции советской власти стал г. Коканд, куда во время октябрьского

переворота уехал один из наиболее влиятельных руководителей Шурои, Мустафа

Чокаев.

Менее чем через две недели после съезда Советов, 27 ноября 1917 г., в Ко

канде собрался IV съезд мусульман, на котором большинство составляли делегаты

от Шурои и ее союзников, от Улема присутствовал только Ш. Лапин. Итогом рабо

ты съезда стало провозглашение Туркестана автономией в составе федеративной

демократической российской республики. Установить форму автономии Туркеста

на должно было Учредительное Собрание, которое планировалось созвать в крат-

чайшие сроки (РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1632. Л. 17). На следующий день съезд

избрал Временный народный совет автономного Туркестана в составе 32 человек,

по количеству мест, выделенных Туркестану в Учредительном собрании. Из состава

народного совета было сформировано временное правительство под председатель

ством М. Тынышпаева в количестве 12 членов, четверо из которых должны были

представлять европейскую общину. В регионе сложилось формальное двоевластие.

В качестве первостепенных задач Кокандское правительство определило созыв тур

кестанского Учредительного Собрания и принятие мер к обеспечению населения

продовольствием.

Следует отметить, что после провозглашения Туркестанской автономии и Шу

рои, и Улема, тем не менее, пытались выстроить диалог с советской властью. Шурои

в этом отношении сделала ставку на центральную советскую власть и обратилась

в Совнарком РСФСР с предложением признать правительство Туркестанской авто

номии на основании права наций на самоопределение. Улема Джамияти попыталась

наладить отношения с Ташкентским СНК. Еще на этапе провозглашения туркестан

ской автономии Улема начала дистанцироваться от кокандского правительства. Из-

вестно, что Шерали Лапин отказался занимать какие-либо посты в структурах Тур-

кестанской автономии. В условиях новой политической конъюнктуры вновь дали

о себе знать противоречия в отношениях двух течений в мусульманском обществен

ном движении. Возможно, улемисты рассчитывали путем компромисса с большеви-

СОЦИАЛЬНЫЕ, КУЛЬТУРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И БЕЗОПАСНОСТЬ

199

№ 3 2019

ками обеспечить свое доминирование в вопросах религиозной политики и регули-

рования жизни коренного населения.

5 января 1918 г. через свою газету «Аль-Ислах» Улема категорически отказа

лась принять правление антиисламского светского режима в Коканде (Khalid, 1996:

294). Немного позже было опубликовано подготовленное Лапиным обращение «От

ташкентской организации Улема русским социалистам», в котором улемисты заяви

ли о готовности совместно работать с большевиками. Ради этого Лапин даже пошел

на обоснование близости мировоззренческих позиций социализма и ислама. «Ос

новными элементами обоих течений, — отметил он — является отстаивание инте-

ресов трудового человечества; оба они одинаковые враги империализма, одинаково

не признают идеи национализма, интернациональны и объявляют беспощадную

войну против гнета капитала» (Цит по: Мухамедшин, 2011: 18). Вместе с тем пози

ция Улема по вопросу о статусе Туркестане не изменилась. Предполагалось провоз-

гласить Туркестанскую мусульманскую федерацию в составе Российской республики

с правами широкой автономии, включая внешнеполитические полномочия (РГАСПИ

Ф. 71. Оп. 34. Д. 1632. Л. 78).

Однако эти попытки были проигнорированы советским руководством. Для

центрального советского правительства важен был тот факт, что власть в Ташкенте

находится у большевиков, и главная задача заключалась в том, чтобы ее удержать, а

не делиться ею, тем более что кокандское правительство определялось как буржу

азно-националистическое по классовым интересам. Кроме того, ташкентский СНК

оказался более инициативным в процессе создания институциональной основы со

ветской власти на территории края, нежели туркестанские автономисты. С подачи

Ташкента уже в ноябре почти во всех городах Ферганской долины, включая Коканд,

были созданы опиравшиеся на русских солдат революционные комитеты, которые

провозглашали себя местной властью. В противостоянии с Совнаркомом Туркеста

на Кокандское правительство, не располагая реальными ресурсами влияния: ар-

мия, финансы, массовая поддержка со стороны населения, — не смогло перехва-

тить политическую инициативу в свои руки (В начале 1918 г. СНК Туркестана смог

провести реквизицию из банков денежных средств правительства Туркестанской

автономии и лиц, его поддержавших. Эти действия вызвали кризис в кокандском

правительстве, которое было обвинено пострадавшими деловыми кругами в без

действии. В итоге в правительстве произошли кадровые перестановки, пост главы

правительства занял Мустафа Чокаев). В таких условиях возможности для мирно

го, компромиссного решения вопроса о власти были исчерпаны. Ташкенский СНК

по рекомендации центрального советского правительства взял курс на ликвидацию

правительства Кокандской автономии военным путем. За это решение проголосо

вало большинство делегатов IV краевого съезда Советов Туркестана (19–26 января

1918 г.)

Повод к военной ликвидации национального правительства в Коканде дали

сами автономисты, попытавшись в ночь с 29 на 30 января захватить крепость Кокан

да и другие стратегические объекты города. Попытка не удалась, а Совет рабочих

и солдатских депутатов Коканда отправил телеграммы в Ташкент и другие города

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

200 № 3 2019

Ферганской области с просьбой о помощи. Первым в Коканд прибыл военный от-

ряд под командованием К. Осипова из Скобелева, через три дня стали прибывать

части Красной армии из Ташкента. В контексте характера межнациональных отно

шений в крае показательно, что выступление автономистов в Коканде было воспри-

нято русскими городскими Советами как выступление мусульман против русских.

В свою очередь, сопротивление, оказанное в Коканде сторонниками правительства

автономии, приняло статус газавата, священной войны против неверных.

Заключение

Ликвидация военным путем правительства Туркестанской автономии не ут

вердила автоматически советскую власть в регионе. Наоборот, она привела к разго-

ранию гражданского конфликта, когда сопротивление советской власти переходит

от модернизированной, реформаторски настроенной интеллигенции к представите

лям традиционных групп местного общества в лице командиров басмаческих отря-

дов и приобретает военный характер. Именно басмаческое движение, а не русское

«белое» сопротивление представляло основную угрозу советской власти в Турке

стане на протяжении всей Гражданской войны.

Другим следствием провозглашения туркестанской автономии как альтер

нативы советской власти стало изменение политики большевиков в национальном

вопросе. Провозглашение в ноябре — декабре 1917 г. в ряде мусульманских реги

онов России (Туркестан, Башкирия, Казахстан) национальных автономий свиде-

тельствовало о популярности и высоком мобилизационном потенциале идеи наци-

онального самоопределения для коренного населения. Непризнание большевиками

правительств национальных автономий и пресечение их деятельности могло тол

кнуть и толкало национальные политические элиты и население в лагерь «белого»

движения. Ленин, как основной разработчик национальной политики большевиков,

быстро осознал вызовы советской власти, исходящие от таких перспектив развития

национального вопроса. Уже в начале 1918 г. провозглашение национальных авто

номий, правда, советских по содержанию, начинает рассматриваться большевиками

как важнейшее условие привлечения на сторону советской власти широких слоев

мусульманского населения. Советское правительство решило взять на себя иници

ативу в провозглашении национальных автономий, лишив, таким образом, наци-

ональную несоветскую элиту монополии на разработку национальных проектов.

И Туркестан стал одним из первых регионов, где она была провозглашена.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Абашин С. Национализмы в Средней Азии. СПб.: Алетейя, 2007.

Агзамходжаев С. История туркестанской автономии. Ташкент: Тошкент ислом уни

верситети, 2006.

Буттино М. Революция наоборот. Средняя Азия между падением царской империи

СОЦИАЛЬНЫЕ, КУЛЬТУРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И БЕЗОПАСНОСТЬ

201

№ 3 2019

и образованием СССР. М: Звенья, 2007.

Германов В. Политика формирования в Туркестанском крае лояльной России на

циональной элиты. 2008. URL: https://ia-centr.ru/experts/2598/ (дата обращения

20.07.2019).

Лысенко Ю.А. (Ред.) Этнополитические и этносоциальные процессы в централь

ноазиатских окраинах России в период революций 1917 г. и первые годы советской

власти. Документы и извлечения. Барнаул: АЗБУКА, 2016.

Мухаметшин Ф. (Ред.) Россия — Средняя Азия. Т. 2: Политика и ислам в XX — на

чале XXI вв. М: ЛЕНАНД, 2011.

Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ)

Ф. 71. Оп. 34. Д. 1561.

РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1632.

Сафаров Г. Колониальная революция (опыт Туркестана). Reprint. Oxford: The Society

for Central Asia Studies, 1985.

Сталин И.В. Марксизм и национальный вопрос. URL: https://www.marxists.org/

russkij/stalin/t2/marxism_nationalism.htm (дата обращения 22.07.2019).

Чокаев М. Отрывки из воспоминаний о 17 годе. Токио ; Москва, 2001.

Халид А. Ислам после коммунизма. Религия и политика в Центральной Азии. М:

Новое литературное обозрение, 2010.

Khalid A. Tashkent 1917: Muslim Politics in Revolutionary Turkestan. Slavic Review,

1996, 55(2), 270–296.

REFERENCES

Abashin, S. (2007). Nacionalizmy v Srednej Azii [Nationalisms in Central Asia]. Saint-Pe

tersburg: Alеtejya.

Agzamhodzhaev, S. (2006). Istoriya turkestanskoj avtonomii [History of Turkestan auton

omy]. Tashkent: Toshkent islom university.

Buttino, M. (2007). Revolyuciya naoborot. Srednyaya Aziya mezhdu padeniem carskoj

imperii i obrazovaniem SSSR [Revolution on the contrary. Central Asia between the fall of

the tsarist Empire and the formation of the USSR.]. Moscow: Zvenjya.

Germanov, V. (2008). Politika formorovaniya v Turkestanskom krae loyal’noj Rossii na

cional’noj jelity [Loyal to Russia in Turkestan region national elite formation policy].

Available at: https://ia-centr.ru/experts/2598/ (Accessed 20.07.2019).

Lysenko, Yu.A. (Ed.) (2016). Jetnopoliticheskie i jetnosocial’nye processy v central’noa

ziatskih okrainah Rossii v period revolucij 1917 goda i pervye gody sovetskoj vlasti [Eth-

no-political and ethno-social processes in the Central Asian outskirts of Russia during the

revolutions of 1917 and the rst years of Soviet power. Documents and extracts]. Barnaul:

AZBUKA.

Muhametshin, F. (Ed.) (2011). Rossijya — Central’najya Aziya. Tom 2. Politika i islam

v XX — nachale XXI vv. [Russia — Central Asia. Vol. 2: Politics and Islam in the XX —

SOCIETY AND SECURITY INSIGHTS

202 № 3 2019

early XXI centuries]. Moscow: LENAND.

Rossijskij gosudarstvennyj arhiv social’no-politicheskoj istorii (RGASPI) [Russian state

archive of social and political history]. Fond 71. Opis’ 34. Delo 1561.

RGASPI [Russian state archive of social and political history]. Fond 71. Opis’ 34. Delo

1632.

Safarov, G. (1985). Kolonial’naya revolyuciya ( opyt Turkestana) [Colonial revolution

(experience of Turkestan)]. Reprint. Oxford: The Society for Central Asia Studies.

Stalin, I.V. (1913). Marksizm i nacional’nyj vopros [Marxism and the national question].

Available at: https://www.marxists.org/russkij/stalin/t2/marxism_nationalism.htm (Ac

cessed 22.07.2019).

Chokaev, M. (2001). Otryvki iz vospominanij o 17 gode [Excerpts from the memoirs about

the 17th year]. Tokyo ; Moscow.

Halid, A. (2010). Islam posle kommunizma. Religiya i politika v Central’noj Azii [Islam

after communism. Religion and politics in Central Asia]. Moscow: Novoe literaturnoe

obozrenie.

Khalid, A. (1996). Tashkent 1917: Muslim Politics in Revolutionary Turkestan. Slavic

Review, 55(2), 270–296.