107
Journal homepage: http://journal.asu.ru/wv
хакришнан пишет всвоем труде оцарстве Ямы: «Яма нашел длянас обиталище, дом,
который небудет взят унас. Когда душа сбрасывает ссебя телесную оболочку, она об-
лекается всияющий духовный покров иотправляется кобители богов, где живут бес-
смертные Яма ипредки. Мертвые, чтобы попасть вэтот рай, должны пройти через воду
имост… Души умерших пребывают нанебесах, пируя сЯмой. Они ведут тамжизнь,
подобную нашей. Небесные радости— это теже земные радости, только более совер-
шенные ивозвышенные» [Радхакришнан, 1993: 92–93].
Вмонгольских ибурятских (предбайкальских) призываниях лебедей часто упомина-
ется сакрально-поэтическая формула: «Хурай, Хурай, Хурай»: «Цагаан цэн шувуу ирэ-
хэд, Цаст уул гэсэхэд, Цагаан шарагч гүү унагалахад, Цаглашгүй ихдаллага иртүгэй. Ху-
рай, хурай, хурай. Когда прилетают белые птицы (лебеди, журавли), Когда тает снежная
гора, Когда ожеребится соловая кобылица, Пусть наступит бесконечное счастье. Хурай,
хурай, хурай» [Содномпилова, Нанзатов, 2014: 113]. Всвете тюрко-монгольской мифо-
логии такое сочетание формулы «Хурай» стотемным предком тюрок имонголов Ле-
бедем— неслучайно. Нам видится, чтоформула «Хурай» вэтом контексте есть тюрко-
ведический корень ХУР//ХЫР («седой, бледный») + аффикс «-ай», слово, относящееся
кдевам-лебедям Эрлик-хана. Ученые-фольклористы возводят употребление слов «Ху-
рай» кэпохе раннего первобытнообщинного строя [Малзурова, 2015: 33–34]. Ухакас-
ских бельтиров встречается эта формула. Вовремя похоронного обряда, выйдя изюрты,
когда душа (сюнэ, сюренэ) умершего человека поднимается кБогу//Кудай; вынеся мо-
локо, старуха говорит: «Данеуйдет вместе сним наше счастье»! Затем восклицает: «Ку-
руй, Куруй (Спаси, Спаси)» [Катанов, 2012: 13–14]. Втюрко-монгольских языках: гро-
мовержец уалтайцев Курбустан (Юч-Курбустан), ср. тув.: Курбусту, монг.: Хормуста,
бурят.: Хурмас. Вкамских молениях (например, привыходе изюрты) встречается вы-
ражение: уалт.: «Оп Куруй мее! / Оп Куруй мне! /»; утувинц.: Курай!, бурят: А, хурый!,
якутов: Урай! В«Этимологическом словаре тувинского языка» его семантика толкует-
ся как«обращение кбожественным силам… призывание благ, милостей, счастья». На-
пример, убурят «Ай-яХуруй!» произносят вобряде призывания души ребенка, атакже
вовремя обряда возвращения выскочившей илиубежавшей отиспуга души, асам об-
ряд называется «хурылха» (отслова «хурай»— «хурый») [Ойноткинова, 2014: 103–105].
Теперь вернемся кслову ХУР-ХЫЗ, которое мы также находим вХорезме, вженском
культе Гюлли-бии (цветочной госпожи). Гюлли-бии была прекрасной девственницей.
Служительницы ее культа, населявшие впрошлом святилище, были попреимуществу
девами ХУР-ХЫЗ (вольными девами), давшими обет безбрачия. Институт хурхыз, без-
брачных девственниц, врамках уже суфийских организаций существовал вХорезме
довольно долго. Все хорезмийские святилища, посвященные женщинам хурхыз ино-
сящие название «кырк хыз» (сорок девушек), имеют связь содной легендой: девствен-
ницы, посвятившие себя богу, скрылись отпреследования внедрах земли итампре-
бывают живыми [Снесарев, 1969: 260–262]. Мифологический образ Гюлли-бии рас-
пространен вмагических текстах родильного цикла вСредней Азии, вкоторых ино-
гда упоминается имя богини Умай илипроисходит контаминация мотива руки Фатимы
(равнозначно упоминаемое сименем Гюлли-бии) сдревнетюркским божеством Умай
эне [Селезнёв, Селезнёва, Белич, 2009: 97]. Богиня Умай— сама посебе уже дева-пти-
ISSN 2542-2332 • Nations and religions of Eurasia • 2019 № 3(20). P. 101–120